Охота и Добыча.
Давным-давно, говорят, был во лесу Боярин, под Званием «Добыча».
Так же давным-давно, говорят, был рядом с тем лесом Царь, под Званием «Охота».
Вот до сих пор говорят: «Охта Река». Что не Река, то от Царя. Охта — от Охоты.
И было тому Охоте, по его Званию-то Прозвищу, Имени Царскому, до всего стать охота. А всяк кто ж охоты-то боится? Ну, токмо добыча.
И раз прознал Добыча Бояр, что решил Царь Охота на него охотиться. Не каждый Дед скажет, за что было такое серчание на Добычу Бояра от Охоты-то Царя.
Главное, что ежели раньше люди говорили: «Вот Охоте-то быть на тебя», то всяко просто пахло Проявлением данного Предупреждения-Тревоги.
И тревожился Бояр Добыча. Все думал об Обороне, думал как Оборониться, да думал как Оттолкнуться. Всяко считал. И Счёты были не в Счёт ему, а в Расчёт Полный. Не в Доход, а в Расход всему Роду Добычей.
Сосчитает, а Войско-то его Боярово всё меньше Царского. Увы Добыче!
Сколь не посчитает Отходных-то Троп, а всяко-то Обходные Дороги за Царём Охотой. Увы Добыче!
И всяк, кто не признает, да не сравнит возможные Уроны его до Охоты, всяко поймёт, что Царю Охоте охота то не Уровнять, а с землёй Сровнять Добычу. Увы Добыче!
Что делать? Так и не понял.
Сделал всё же Боярый Смотр Войску своему, Рода своего.
Считает — рыдает. Рыдает — считает. Всяко, в челе своём, каждый Вои на глазах во Смерть убывает. И к Победе, всяк, не прибывает в счётах тех.
Подумал он посмотреть крепкий-то Стан свой, Дитинец свой Боярый. Обошёл Огород. Затем Больший Тын. А потом обошёл и свою-то Дидинскую Верховину. Пощупал каждое бревно. Ров даже не для коров, а для овец. И то не вплавь, а в переход.
Всё Мало у Добычи. И всё Велико у Охоты. Бедный Добыча!
Да при той-то Бедности вдруг почуял неожиданно Ветер.
А Ветер — вот, в лицо. То есть: «Повернись, выходь».
Ну ладно, повернулся. А он дальше идёт, Ветер не кончается.
Так в лес он вошёл. Идёт. Тропа. Всё сгущается Ветер, хотя уж бурелом.
Вот снова идёт поредье то. Уж не лес, а полесье. Всё равно Ветер бьёт. Господи!
Так и вывел прямо ко Стану Охотничьему-то Охоты.
Хочет назад повернуть, а Ветер всё больше. Раньше Деды наши Старших Дидов слушались. Ну, он пошёл.
Смотрит, его обступают. ПриОгородные Вои, потом Становые Вои. И сами ничего не понимают. Так и он не понимает. Ветер-Дед его ведёт. И выходит он…
А Охота-то вышел с палатки. А ведь, видно, Баню-Жар делал.
Раньше же как? Делали камень внутрях и по ободу навесов. Раскаливали в огне и опаривали водой с травой. И Сидели, и Ирели, и Гудели, и Краснели, и Укреплялися.
Вот с Бани-то Царской выходит на него, в одних банных портах, Охота Царь. А он на него-то вышел, Добыча, во полном оружии.
И Ветер сник, и на его правую ладонь, как поцеловал. Что невольно взялась за дубьё ратно.
И понял Охота, что Охота та началась.
И понял Добыча, кто тут Добыча.
И Явила Сутьба Божий Суд.
И уселся на поверженного Охоту (который какой уж Охота? — Добыча) во брызгах его мозгов, аж до самых сосков, понявший свою Сутьбу бывший Добыча, а стало быть, Охота. И задумался. И Войско Охотное задумалось.
И когда за Государём Полюдье-то Добычи бывшего прибежало, ну чтобы понять-то свою Сутьбу Подчиненную, тоже примкнули. Ведь всё Ясно.
И нам тут должно быть Яснее: Не Отобьёсся Обороной. А токмо Нападением до Вражеского Трона Отобьёсся. Да ещё своего Добьёсся.
Так и порешили, Добычу назвать Охотой. Ну и своих Сынов он больше Добычей-то не называл. Всяк Охотились.
И мы с вами Охоты Великие до Охот наших чуем. И нам так Охотиться, Потомству нашего Дида.
Будь то.
Волчий Сбор. ВсеСлавянская Кладь Голяков.
